Записки о чеченской войне 1995-96 гг.
Белготой
КНП нашего рейдового отряда находился на господствующей высоте, с которой хорошо просматривался въезд в селение и дома на окраине, остальное скрывалось за холмами.
КНП расположилось рядом с памятным знаком, представлявшим из себя фигурный столб высотой метров пять, на нём имелись надписи на чеченском языке выполненные кириллицей. Якобы эту стелу установили в постсоветский период, в память о выселении чеченского народа 23 февраля 1944 года. Исторический процесс движется по спирали. События пятидесятидвухлетней давности фрагментарно повторялись вновь только с участием внуков и чуть более демократичнее. Массовых сожжений живых людей не устраивали (как в селении Хайбах), но и особо не любезничали. Целенаправленно мирных жителей не уничтожали, но, думаю, поступи такая команда и многие военнослужащие не замешкались бы выполнить приказ с удовольствием и служебным рвением.
По всей видимости, стоять на КНП предстояло весь день. Чтобы лучше видеть происходящие события, я слез с БТРа и взошёл на гребень холма. Белготой находился от нас в 3-4-х километрах, к нему вела узкая извилистая дорога, селение раскинулось в преддверии Кавказского хребта. В тот, и несколько последующих дней, небо было бесконечно синее, солнышко тёплое, воздух свежий и чистый, панорама горных цепей открывалась обалденная. Среди такой красоты милитаристский угар, смерти, разрушения казались чудовищно глупыми и абсурдными. Постоял на вершине минут пять. Метрах в ста, ниже по ровному склону, заметил дымный цветок разрыва. На таком расстоянии он выглядел совсем безобидно. Я, было подумал, что кто-то неудачно выстрелил из миномёта или гранатомёта - ствол клюнул. Так было на учениях перед самым выходом в горы: солдат с башни БМП стрелял из ПТУРСа, но дёрнул рукой и снаряд отлетел всего метров на сорок и шарахнул в землю. Ну, думаю, такая же история произошла.
Но оказалось, что это злые чечены ведут по нам прицельный огонь с окраины Белготоя. К счастью, мы стояли на сто метров дальше, чем мог добить их миномёт. Будь мы на сто метров ближе и у меня могли бы появиться проблемы со здоровьем, мина легла бы аккурат рядышком. От этого безобидного на вид разрыва все вокруг засуетились, миномётчики кинулись заряжать "Васильки", а танкисты выкатили на гребень четыре танка и стали долбить по окраинным зданиям селения. Минут через пять огневую точку противника накрыли из танка, на том месте появились солидные клубы красной пыли - снаряд попал в здание сложенное из красного кирпича. Присутствовавшие на холме дружно закричали "Ур-а-а-а" и восторженно зааплодировали. Артподготовка продолжалась ещё с час. После этого началась атака. Но не как в кино с криками и патриотическими возгласами "За мной", "За Родину", а спокойно. Размеренно, не торопясь, по склону холма пошла группа разведчиков; по дороге на первой скорости тронулись БМП, за ними, прикрываясь бронёй, зашагали пехотинцы.
Вскоре появились первые потери. На дороге, при въезде в селение, чеченцы уничтожили из СПГ-9 (станковый противотанковый гранатомёт) танк 276-го полка, на котором ехали несколько бойцов из нашей разведроты вместе со своим командиром. За минуту до того, как бронебойный заряд поразил танк, все разведчики, кроме одного, спрыгнули на землю. Погиб один танкист, ему разворотило осколками грудную клетку, а замешкавшийся разведчик получил ранение в голову. Остальные члены экипажа видимых повреждений не имели. Тот участок дороги был пристрелян чеченцами заранее и на этом месте, с короткими промежутками они подбили ещё два танка (их позже отремонтировали). После чего, огневую точку удалось вычислить и подавить.
Ещё через час на БМП привезли двоих бойцов с нашей разведроты: срочника С., погибшего от выстрела в голову и контрактника, с лёгким ранением ноги. Из рассказа контрактника следовало, что они живьём столкнулись с чеченцами, оборонявшими селение. Контрактника спасла неуставная форма одежды - у него на голове была повязана чёрная косынка с изображением белых человеческих черепов. Чеченец на секунду замешкался и задал вопрос: " Ты кто?"- а в ответ получил автоматную очередь и упал с оторванной рукой, после чего успел сказать ещё несколько слов с просьбой не трогать его, но был добит выстрелом в голову. Срочник пробежал немного дальше этого места и у него за спиной встал с земли второй чеченец и выстрелил солдату в голову. Этого второго чеченца тут же убил бежавший следом за срочником снайпер. Третьему чеченцу вроде бы удалось ускользнуть, хотя по нему и стреляли из огнемётов. Судя по возгласу контрактника: "Месиловка была классная!" - бой ему понравился.
Я смотрел на одиноко стоящие носилки с распластанным на них телом С. и у меня в голове вертелась однажды слышанная фраза, сказанная о скоропостижно скончавшемся человеке, который ничего заметного и стоящего за свою жизнь не совершил: "И осталась от него лишь пара стоптанных ботинок". Глянул я на обувь погибшего - он даже сапоги не успел стоптать. Окровавленный бушлат и чуть ношеные сапоги - итог его жизни, которая, не успев начаться, столь бездарно закончилась... Позже мне рассказали, что когда гроб с его телом привезли домой в Ярославль, мать была в шоке, она думала, что сын продолжает служить в Таманской дивизии.
Весь день 4 апреля из Белготоя доносились звуки автоматных и пулемётных очередей. 5 апреля село очистили. А в вечер с пятого на шестое число наш рейдовый отряд понёс наибольшие потери. Было уже часов десять вечера, темно, когда к медикам привезли четырёх тяжелораненых и ещё шесть носилок с трупами поставили у санитарной палатки. Из рассказов участников вырисовывалась такая картина: чеченцы отошли из Белготоя в соседнее село Дарго. От Белготоя к нему идёт пологий склон, который упирается в крутую скалу, на ровной вершине которой начинается территория Дарго. Так вот, одно из пехотных подразделений разместилось на этом склоне. Со стороны Дарго его было отлично видно. С наступлением сумерек, сверху, со скалы, по солдатам открыли массированный снайперский огонь. Сразу же был убит один из солдат по кличке Морпех. Видимо он пользовался авторитетом в подразделении, так как раздались крики: "Отомстим за Морпеха!", — и часть солдат побежала к Дарго. Тут их начали валить. Все убитые были сражены выстрелами в голову и шею.
Пока медики в своей палатке оказывали первую помощь раненым, я попытался в кромешной тьме разглядеть лица убитых. Мне запомнилось, что у многих были солдатские шапки-ушанки. Те, кто давно служил в бригаде, обычно обзаводились черными спортивными шапочками. Из этого я сделал вывод, что часть погибших прибыла в бригаду с последним набором и практически без подготовки была отправлена в рейд. В подтверждение моей версии могли служить и столь необдуманные действия солдат при обстреле. Примерно в полночь прилетел санитарный вертолёт. Меня поразило то, что он сел в темноте, в которой не было видно абсолютно ничего, даже стоящего рядом человека.
Несколько позже я разговаривал с одним майором из нашей бригады на популярную, скоро уж как двадцать лет, тему: в каком направлении необходимо реформировать армию России. Напомнив мне описанную выше бойню в Белготое, он иронично заметил:
— Та армия, которую обычно демонстрируют гражданам по телевизору на День воздушно-десантных войск, с криками "И-и-я!", "Ки-и-я!" ломающая кирпичи кулаками и разбивающая себе о голову бутылки, в реальных боевых условиях никуда не годится. Надо не бутылки о голову бить, а учиться метко стрелять, как чеченцы у Белготоя.
6 апреля командование рейдового отряда въехало в освобождённое селение. Хотя в нём и шли бои, но выглядело оно практически целым. Я заметил не более трёх-четырёх разрушенных домов (российские деревни в провинции имеют вид гораздо плачевнее). Кроме нас в Белготой вошли подразделения других полков и бригад, принимавших участие в штурме. Почти все жители покинули селение, осталось лишь несколько пожилых людей, не больше десятка. Похоже, что эвакуировавшиеся хозяева кроме документов и денег ничего больше с собой не взяли. Всё имущество в домах осталось победителям. Белготой, оплот вражеских сил, превратился в боевой трофей, его накрыл девятый вал мародёрства.
Штурмовые подразделения уже затарились. Лёжа на позициях, солдаты спокойно грелись в лучах весеннего солнышка, рядом с кучами награбленного чеченского скарба и лениво-снисходительно взирали на второй эшелон, бросившийся шерстить покинутые жилища. Слово "мародёрка" звучало как песня в праздничный день, сладостно лаская души бойцов. Для многих солдат "мародёрка" была счастливейшим моментом службы (а может быть и всей жизни). Пехота забила десанты БМП мешками грецких орехов, банками варений, солений, коврами, вёдрами, тазами. Ну, с едой понятно зачем брали; ковры и прочее тряпьё для утепления палаток; вёдра и тазы для стирки белья и переноски воды; кастрюли и чайники, чтобы меньше зависеть от вороватых тыловиков и самим что-нибудь готовить из продуктов выменяв их у чеченцев на солярку, аккумуляторы, запчасти, боеприпасы или купленные опять же у чеченцев за деньги, отобранные у тех же чеченцев на блокпостах.
Короче говоря, брали по потребностям - то, что необходимо в солдатском быту. Иногда забирали и диваны и телевизоры и холодильники. Солдатам холодильники ни к чему, а вот старшие офицеры могли себе позволить такую блажь. Знакомый экипаж БМП, погрузил на машину диван. У них в палатке в базовом лагере было много свободного места и до самого вывода войск из Чечни парни на нём спали.
Коль уж речь зашла о потребностях, хотелось бы сказать на эту тему несколько слов. С гражданки, в Чечню военнослужащим нельзя было ничего посылать, кроме простых писем. Даже поздравительная открытка в нестандартном конверте, возвращалась отправителю. Судя по историческим свидетельствам, в фашистских концлагерях военнопленные из государств антигитлеровской коалиции (за исключением советских солдат) и то периодически получали посылки(!). От патриотически настроенных групп граждан в бригаду изредка приходила гуманитарная помощь. Как правило, в гуманитарках были: конверты, ручки, зубные щётки, зубные пасты, носки. Говорили, что в самом начале войны казаки прислали гуманитарку с разными мясными копчёностями. Но воспоминания о ней звучали словно древняя былина времён крещения Руси. Гигиенические принадлежности и носки шли в дело, а вот конвертами солдаты большей частью растапливали печки. Контингент современной российской армии не особо одарён по части литературных талантов. Грамотные да способные на гражданке устраиваются.
По предсказаниям пророков и ясновидящих, в мире ещё не раз произойдут военные баталии и Россия в них поучаствует. Поэтому хочу дать будущим группам инициативных граждан исчерпывающий список самых востребованных предметов в военно-полевых условиях: 1. Сигареты 2. Водка 3. Мыло (стиральные порошки) 4. Книги Первые две позиции я оставляю без комментариев. Что касается мыла, его нам хоть и выдавали, но то ли из остатков разворованного, то ли по нормам мирного времени, без учёта поголовного заражения личного состава педикулёзом. Много мыла уходило на стирку белья, иначе вши донимали.
Книги совершенно диссонируют с остальным перечнем. Но на самом деле, в литературе ощущалась очень сильная потребность, книги в нашей бригаде пользовались большим спросом. Хотя обстановка считалась военной, но подавляющую часть времени солдаты проводили в бездействии. Бой может длиться день-два, максимум две недели (как это случилось в августе 1996-го года при захвате Грозного моджахедами), но в году-то двенадцать месяцев, которые надо заполнить какой-то деятельностью. Кроме того, наша бригада насчитывала порядка трёх тысяч человек, но в непосредственных боестолкновениях принимало участие от силы человек пятьсот, остальные находились в базовом лагере под Шали занимались караульной и хозяйственно-тыловой деятельностью. Так что книги на войне, это самый наилучший вариант расходования свободного времени.
Ну так я немного отвлёкся от мародёрки в Белготое. Вступив в село второй эшелон стал расселяться в покинутых жилищах чеченцев. В нескольких домах хозяева остались. На воротах одного из таких домов белой краской имелась надпись большими буквами " Здесь живут людэ". Насколько мне известно, солдаты нашей бригады не подвергали массовому разграблению жилища, в которых присутствовали хозяева. Так вот, вновь прибывшие подразделения стали занимать пустующие дома и с упоением переворачивать в них всё вверх дном, отбирая себе нужные вещи.
Происходящее вокруг оживило в памяти картинку из немецкой военной кинохроники лета 1941-го года и на неё наложились слова из песни Владимира Высоцкого: «Идут по Украине солдаты группы "Центр" ». На тех документальных кадрах бравые немецкие солдаты с засученными по локоть рукавами, с автоматами на груди, улыбающиеся, довольные шли стройными колоннами мимо украинских хат-мазанок с соломенными крышами. Рядом с ними ползли здоровенные чёрные танки с крестами на броне, из их башенных люков, в положении по-походному, возвышались командиры танков, в чёрных комбинезонах элегантно перетянутые портупеями.
В случае с Белготоем картина была не столь бравурная, но такая же зловещая. Тяжёлая бронетехника, чадя дизельными выхлопами, медленно двигалась по узким улицам селения, наполняя окрестности пронзительным скрипом гусениц и хрустом гравия под траками. Рядом с ползущими танками и БМП толпой шли солдаты одетые кто в мешковатые покрытые пылью бушлаты, кто просто в х/б. На плечах у одних лежали пулемёты и гранатомёты, у других награбленное чеченское имущество. Тут и там у заборов и стен домов возвышались пёстрые кучи, состоящие из ковров, одеял, подушек, молочных бидонов, банок с соленьями.
Некоторые подразделения, уже обосновавшиеся на постой, начали отлавливать живность, в основном кур, рубить им головы, готовить обед по-домашнему. В одном месте я заметил освежёванную тушу, по размерам походящую на барана.
Нашему БТРу замполит определил временное место стоянки у одного из домов, в котором он расположился вместе с комбригом. Сидя на броне в ожидании руководящих указаний начальства, я наблюдал за тем, как улица, на обочине которой мы встали, из чистенькой, ухоженной, аккуратненькой за час превратилась в загаженную и раздолбанную. А всего-то по ней проехало 3-4 БМП. Маневрируя, разворачиваясь, они наделали колдобин, вспоров гусеницами ровно утрамбованную поверхность дороги, завалили в некоторых местах заборы, поломали кусты, скособочили несколько электрических столбов, порвав на них провода. Улица, имевшая час назад уютный жилой вид, превратилась в заброшенную и унылую; осиротела, лишилась хозяина. Таких улиц в провинциальной России великое множество.
Пока шло расквартирование подразделений, несколько танков, встав на окраинах Белготоя, обращённых к Кавказскому хребту, обработали из орудий лежащее ниже нас селение Дарго, разрушили в нём несколько домов. Посидев некоторое время на БТРе, не получив ценных указаний от начальства я пошел на экскурсию по селу и влился во всеобщую вакханалию мародёрства в которой азартно участвовали и солдаты и офицеры. На сегодняшний день стыдно об этом вспоминать, но ничего не поделаешь - что сделано, то сделано. Меня не интересовали ковры, одеяла и прочий домашний скарб, а привлекали только книги. В большинстве домов они или вообще отсутствовали или имелись в мизерных количествах.
Лишь в двух местах я обнаружил книжные клондайки: в одном из домов (судя по доминирующей тематике, там жили врачи) и в сельской библиотеке. О, это блаженство, рыться в горах литературы!!! В доме у медиков первый эшелон провёл капитальный шмон, все тома были свалены на пол. Толщина книжного покрова составляла около полуметра. В сельской библиотеке часть книг лежала горой в углу, а часть стояла на полках нетронутыми. Девственно-чистые листки учёта в большинстве произведений художественной литературы и потрёпанные обложки справочно-учебных изданий по сельскохозяйственной тематике свидетельствовали о ценностных ориентирах местного населения. Все свободные углы в нашем БТРе я заполнил книгами, фактически основав бригадную библиотеку. Она потом пользовалась в базовом лагере активным спросом.
Об одной книге мне бы хотелось рассказать отдельно. Отыскал я её в том доме, где расположился комбриг. В первые несколько часов, когда шло обустройство на новом месте и везде можно было беспрепятственно ходить и рыскать, я заглянул в платяной шкаф. На полке, среди белья, обнаружил бережно завёрнутый в целлофановый пакет крайне истрёпанный том, рассыпающийся на отдельные листы, с истёртыми углами, на вид ему было не меньше ста лет. Шрифт арабский. Ветхое состояние книги свидетельствовало о том, что её давно и регулярно читали. Вместе с книгой лежала и традиционная восточная тюбетеечка, обычно надеваемая при религиозных обрядах. Всё это говорило о том, что в руках у меня Коран. Тюбетейку я положил обратно в шкаф, а книгу взял в качестве сувенира, с намерением привезти её домой.
Когда мы вернулись из первого рейда в базовый лагерь под Шали, я положил Коран в свой рюкзак используемый в качестве подушки. Видимо соседство этой священной реликвии рядом с моей головой произвело в последней определённые подвижки. Несколько раз я доставал Коран, рассматривал его, листал. Вскоре у меня зародилось сомнение, а правильно ли я сделал, забрав эту книгу из чужого дома? Судя по тому, как аккуратно Коран был завёрнут вместе с тюбетейкой, он являлся семейной реликвией и постоянно использовался по прямому назначению, а я так нагло и бесцеремонно эту реликвию присвоил, лишив людей частички их культурного достояния. Ладно бы понимал по-арабски, но я даже в принципе не знаю, как читать эту письменность: слева направо или наоборот.
В отношении остальных книг, привезённых из рейда, у меня таких странных мыслей не возникало. Наоборот, я был очень доволен: коль чеченцы эти книги игнорировали — не читали, то хоть наши парни на войне смогут приобщиться к мировой культуре: узнают Бальзака, Цвейга, Стейнбека, а то ведь на гражданке у них руки никогда не дойдут до этого, всю жизнь растратят на борьбу за существование. В конечном итоге я рассудил так: взяв эту книгу я поступил очень плохо, но если бы не взял, то, в лучшем случае ей бы растопили печь, а в худшем использовали бы в качестве туалетной бумаги. А так она осталась в целости и сохранности. Коль уж дело сделано, я отвезу Коран домой, а потом обязательно найду способ вернуть его владельцам. Забегая вперёд скажу, что моему плану не суждено было исполниться. Но всё же этот Коран сыграл решающую роль в удачном вывозе из Чечни отснятого видеоматериала. Может именно для этого он и оказался в моих руках?
После взятия Белготоя крупномасштабные боевые операции на нашем участке закончились. Целыми днями делать было нечего. Я или спал в БТРе или читал. Успел полностью прочесть 5-й том Джона Стейнбека - роман "К востоку от Эдема". Прекрасное произведение, жаль, что за десять лет с момента издания чеченцы ни разу не брали его из библиотеки. Если бы они читали подобную литературу, то может и войны между Россией и Чечнёй не случилось бы.
Через несколько дней войска вышли из селения, спалив напоследок здание новой школы. Встали лагерем у того самого обелиска репрессированным чеченцам, от которого штурм начинался. Простояли неделю. Рядом с нами расположились ещё несколько рейдовых отрядов других полков и бригад. За время стоянки, как-то между прочим, очень буднично, без огневой подготовки, в скоротечном бою разведрота захватила селение Эрсиной видневшееся на противоположном хребте.
Похоже, что причиной бессмысленного стояния на месте воинских масс явилось недостаточное количество горючего для техники. На равнину за ним отправилась длиннющая колонна наливников.
В один из дней, в нескольких километрах от нас в сторону Кавказского хребта, чеченцы напали на колонну какого-то подразделения. Атаку отбили и захватили одного смертельно раненного моджахеда - пулей ему пробило голову. Он находился в коматозном состоянии. Его привезли к нам на высоту. На умирающего собралось поглазеть с десяток солдат. Наш медик перевязал раненому голову, большего в данном случае он ничего сделать не мог. Любопытствующие постепенно разошлись. Полумёртвое тело продолжало лежать на носилках и было непонятно, что с ним делать дальше. Развязка произошла неожиданно. О ней рассказал солдат видевший всё до конца. В это время рядом совершил кратковременную посадку вертолёт Ми-8. Один из офицеров быстро "сориентировался", дал команду и чеченца подтащили к вертолёту. Лётчик отчаянно замахал руками, дескать, и не думайте грузить. Из-за шума работающего двигателя слов не было слышно. Но офицер жестами объяснил суть своей задумки. Лётчик согласился.
Когда машина набрала высоту где-то с полкилометра, коматозника выпихнули из салона. Он упал между Центороем и Гордали. Позже приходили родственники погибшего и просили выдать тело, но военные лишь недоуменно пожали плечами, мол, такового нет в наличии. Нам, как сильной стороне, следовало бы проявить гуманность. Зная, что чеченцы весьма трепетно относятся к процедуре погребения тел соплеменников, не дожидаясь родственников, можно было передать тело в ближайшие дома в Центорое, находившиеся в 150-ти метрах от нас.
В противовес жестокости русских, чеченцы не стремились вести себя более благородно, а совсем наоборот. Так, например, когда отряд еще стоял в Белготое, случайно было найдено тело контрактника, пропавшего во время боёв за селение. Чеченцы не потрудились тщательно зарыть труп и его обнаружили по клочку одежды, торчавшему из-под земли. При осмотре тела выяснилось, что у него прострелены коленные суставы, переломаны руки и ноги, сломан позвоночник, перерезано горло, в черепе сделана дыра и вместо мозга запихан навоз...
