Записки о чеченской войне 1995-96 гг.

Константин Камруков

г. Тверь

1996

Село Гойское

По возвращении на базу, комбриг отдал распоряжение командирам подразделений представить к орденам и медалям лиц, участвовавших в рейде; как солдат, так и офицеров.

У нас в клубе обязанность написания наградных представлений возложили на майора К. Но майор К заявил мне и водителю БТРа, по кличке Чебуратор, следующее:

— Ребята, я себе подвиг три дня выдумывал. У меня вся фантазия закончилась. Так что, сочиняйте наградные сами.

Ещё с детства у меня были определённые склонности к литературному творчеству. Так что, заявление майора К меня не смутило. Я посмотрел его «сочинение» и пришёл к выводу, что наградное представление пишется почти идентично постановлению о привлечении в качестве обвиняемого по уголовному делу. Точно указывается место, время и подробно описываются произошедшие события. Плёвоё дело. За час я придумал красочные подвиги и себе и Чебуратору и запечатлел их на бумаге. С годами я уж подзабыл, что там понаписал, помню: яростно строчил из пулемёта, подавлял огневые точки противника, прикрывал наступающих– отступающих, обеспечил вынос с поля боя раненых…, короче, дал копоти! За это меня представили к медали «За отвагу», которую я и получил год спустя.

Помню в конце августа, начале сентября 1995 года, случился небольшой обстрел блокпоста №29 через реку Аргун. Чеченцы выпустили по нему несколько автоматных очередей. Солдаты не успели даже понять откуда стреляют, как всё закончилось. Однако, после этого, майор, командовавший блоком, по данному случаю был представлен к «Ордену мужества». Хотя, по свидетельству очевидцев, с началом обстрела он упал в кювет и не показывался из него до конца заварушки. Один из офицеров прокомментировал это событие следующей репликой:
— Представили к ордену за то, что в штаны не наложил.

Обращаюсь к историкам: господа, не вздумайте описывать военные действия, основываясь на чтении наградных представлений, вы чудовищно исказите исторические события. Мне как-то подумалось о том, что у нас в России любая собака-медалист, будь то хоть какой-нибудь плюгавенький карликовый пинчер, пользуется гораздо большим набором благ, нежели человек с боевыми орденами и медалями. Может быть поэтому боевые награды обесценились и раздаются, как пустяковые сувениры.

Пока мы ползали по горам, в базовом лагере произошли некоторые перемены. Ориентировочно в мае месяце бригаду могли вывести из Чечни, поэтому в первых числах апреля на территории нашего лагеря расквартировался один из полков 205-й бригады, он должен был остаться вместо нас. Там, где раньше глаз радовался безбрежному простору полей и спокойному величию безмолвной природы, теперь взгляд натыкался на плотные ряды больших палаток и шеренги бронетехники.

А в десяти метрах от нашей палатки появился железный обелиск, надпись на котором гласила, что на этом месте погиб подполковник М. Я несколько раз с ним общался. Это был спокойный и порядочный человек. Отличный мужик! Погиб он средь бела дня. На территорию нашей бригады от новых соседей забрёл пьяный капитан. Подполковник М почему-то потребовал, чтобы тот сдал автомат (словно он никогда не видел пьяных офицеров с оружием). В ответ, капитан расстрелял его в упор, а затем поинтересовался у находящихся вблизи солдат и офицеров, кто ещё горит желанием забрать у него автомат? Желающих не нашлось. Капитан удалился в своё подразделение. Разведчики его вскоре повязали. Он был помещён на гауптвахту. Там, по официальной версии, он покончил жизнь самоубийством — повесился. Но я слышал, что этот поступок не был вполне добровольным.

Надо отметить, что по части смертности и травматизма на почве злоупотребления водкой военнослужащими всех рангов, наша бригада была в выигрышном положении в сравнении с подразделениями Северо-Кавказского военного округа. Поскольку нам деньги не выдавали, а они получали регулярно. В дни выдачи жалования санитарные вертолёты заходили на посадку в 204-ый полк один за другим, эвакуируя убитых и раненых.

Однажды я где-то услышал, что у якутов или эскимосов существуют порядка сорока синонимов к слову «снег». А вот у русских, наверное можно насчитать столько же выражений, описывающих состояние алкогольного опьянения. С ходу мне удалось подобрать тринадцать. Пьяный: в дым; в лом; в стельку; в зюзю; в говно; в жопу; в драбыдан; в хлам; в усмерть. Допиться до: поросячьего визга; до чёртиков; до крокодильчиков; до белочки. Вся эта гамма красочных словосочетаний вполне применима для описания многих российских контрактников в Чечне после получения жалования.

Также, в бригаде меня ждала неприятная встреча. У нас появился новый начальник клуба - майор из Ивановской области. Алкоголика заменили на шизофреника. Этот майор являлся удивительно мерзкой личностью. Даже после самого нейтрального разговора с ним возникало желание помыть руки. Мои ощущения не были предвзятыми. Оказалось, что одним своим видом он вызывал сильную неприязнь даже в офицерской среде. Его тихо возненавидело большинство сослуживцев, общавшихся с ним. Поэтому, коллеги по мере сил всячески ему пакостили. Если возникал вопрос, который можно было решить по телефону за пять минут, в этом случае проблему намеренно усложняли, запутывали и отправляли майора в командировку.

В те дни неожиданно возникла очень напряжённая обстановка вокруг Шали. Средства массовой информации раструбили сообщение о том, что в Шали, якобы, вошло крупное подразделение боевиков, до четырёхсот человек. Сколько в этой новости было правды не знаю, но армия стала интенсивно и мощно готовиться к операции по проверке паспортного режима. Кстати, когда звучит это бесконечно русское, исконно советское выражение "паспортный режим", мне вспоминается срочная служба, во время которой я услышал беседу прапорщика с солдатом. Солдат в разговоре произнёс фразу "режим дня", на что прапорщик заметил: "Режим — в местах лишения свободы. В армии — распорядок дня".

К Шали начали стягиваться рейдовые отряды от различных полков и бригад. Они встали вокруг селения. На тот момент, со слов чеченцев, в нём находилось порядка 50 тысяч человек, как местных, так и беженцев. Чеченцы воспротивились намеченной процедуре проверки и стали рыть окопы. Видимо с целью продемонстрировать, что ожидает селян в случае применения военной силы, в одну из ночей войска, стоявшие по периметру Шали, неожиданно произвели дружный ракетно-артиллерийский обстрел каких-то неведомых целей. Такого фейерверка мне ещё не доводилось видеть. В южной ночи собственную ладонь трудно разглядеть возле глаз, но при том артобстреле можно было книгу читать на улице. Огненные всполохи пробивались даже через двойной брезент палатки, а деревянный настил, на котором мы спали, слегка подпрыгивал.

Кроме подготовки войск с нашей стороны и рытья окопов с чеченской, чуть ли не ежедневно проходили консультации и переговоры на разных уровнях, начиная от встреч замполита бригады с представителями администрации села и кончая приездом самого генерал-майора Шаманова, который громогласно общался со старейшинами в присутствии прессы и наблюдателя от ОБСЕ. На большинстве этих переговоров я присутствовал и снимал их на видеокамеру. Мне запомнилась встреча комбрига с двумя представителями НВФ (незаконных вооружённых формирований). То были Руслан Алихаджиев и мужчина по имени Рашид. (Руслан Алихаджиев командовал танковым подразделением в армии Дудаева, возглавлял чеченский парламент, в августе 1996 года участвовал в двухнедельном захвате Грозного).

У Рашида хорошо был подвешен язык и он раскованно вёл беседу. Видимо желая обратить внимание оппонента (нашего комбрига) на размеры государственной глупости, которую тот безропотно воплощает в жизнь, Рашид скаламбурил. Он сказал следующее:
— По средствам массовой информации сейчас усиленно говорят, что в Шали зашли 400 боевиков. Но если зашли 400 боевиков, то почему требуют сдать 150 автоматов? Требуйте тогда четыреста, чего уж там!..
На что комбриг индифферентно ответил:
— Ну, сдавайте четыреста, — и добавил: — Мне ваши автоматы не нужны.

На мой взгляд, эта крошечная выдержка из длинного диалога, очень наглядно демонстрирует, что из русских голов имперская идеология ныне практически испарилась. Она ещё витает в Кремле и оттуда способна распространяться при помощи командных директив и соответствующей финансовой подпитки. Исполнителям же на местах глубоко безразлично, останется ли Чечня в составе России или нет, сдадут ли чеченцы оружие или нет. Если заплатят, тогда будем, по мере возможности, удерживать завоёванные территории, а не заплатят, так провались они пропадом. Вон, на востоке, миллионы гектаров пустуют, плотность населения полчеловека на квадратный километр. Пока мы тут с чеченцами разборки устраиваем, миллиарды рублей на ветер выкидываем, людей десятками тысяч гробим, там китайцы всё тихонечко заселят, будет вам единая и неделимая Россия...

К слову сказать, тех двух представителей от НВФ в настоящее время давно нет в живых. Рашида убили примерно через месяц, а Руслана Алихаджиева зачистили во время второй чеченской войны. Его взяли прямо из дома и он испарился. Страсбургский суд обязал Российскую Федерацию выплатить родным Руслана круглую сумму в евро. В качестве моральной компенсации.

После ряда бурных переговоров, чеченцы согласились на проверку документов. Сразу же поступила команда о выдвижении в новый рейд по маршруту Гойское — Старый Ачхой — Бамут. Для меня это было радостным событием, так как я избавлялся от общения с нашим шизоидным майором.

Замечательным было то, что на этот раз меня не приписывали ни к каким подразделениям, а предоставили полную свободу действий в качестве видеооператора. Командованию бригады хотелось оставить на память видеосюжеты о своей фронтовой жизни. Наш клубовский БТР остался в базовом лагере, при новом замполите, поэтому я присоединился к экипажу БМП возившему замкомбрига.

Колонна выдвинулась, кажется, числа пятого мая. Вся грязь высохла. Земля покрылась буйной яркой зеленью, ослепительно-жёлтым цветочным ковром, небо большую часть времени сверкало синевой. Тепло, птички щебечут, свежий воздух. Красотища!!

Утром колонна нового рейдового отряда долго и старательно выстраивалась. Наша БМП встала у КПП, на выезде с территории бригады. Поток бронетехники был внушительный. Больше всего на меня произвели впечатления самоходные артиллерийские установки "МСТА-С" - махины высотой, как мне показалось, с двухэтажный дом. Всё время, на протяжении не меньше двух часов, пока колонна строилась, над нами кружил боевой вертолёт Ми-8. После уничтожения колонны 245-го полка у Ярыш-Марды, стало некоторое время практиковаться прикрытие колонн с воздуха. Офицеры и прапорщики, воевавшие в Афганистане, отмечали, что колонны, которые сопровождали вертолёты, практически не подвергались нападениям моджахедов. Ныне, когда я слышу в новостях репортажи о том, что в летние месяцы горят сотни, тысяч гектаров лесов по всей России и что нет денег на авиаразведку, которая могла бы значительно сократить масштабы бедствия, мне вспоминается тот вертолёт, бесцельно кружащийся над строящейся колонной.

Но вот потихонечку тронулись. Машины растянулись километров на 5-6. Конфигурацию и размеры колонны можно было определить по клубам пыли. Часть пути пролегала по полям. Большую часть времени ехали навстречу ветру, поэтому из-за густой пылищи впереди было видно лишь одну-две машины, а позади нас стояла серо-коричневая стена. Когда направление колонны менялось, ветер уносил в сторону тучи пыли, взорам открывалась красивая картина: с одной стороны от нас расстилались бескрайние поля с весенними всходами изумрудного цвета, с другой, возвышались величественные горы, покрытые молодой листвой. У их подножий - белая пена, как от морского прибоя, это цветущие сады выдавали местоположение невидимых издалека селений. На некоторое время вертолёты сопровождения покинули нашу колонну. Авианаводчик сообщил, что судя по переговорам в эфире, под Курчалоем в это время был сбит вертолёт и наше прикрытие улетело к нему на помощь.

В средине дня подошли к селению Гойское и встали напротив него, примерно в трёх километрах, в узкой лесополосе протянувшейся вдоль речки. А между нами раскинулось большущее зелёное поле. На нём в двух местах виднелись сгоревшие остовы БМП и автоцистерны. То была техника 245-го полка, который, насколько я понял из обрывков разговоров, в течение одного или двух месяцев пытался штурмовать Гойское. Но все атаки были отбиты чеченцами. Один из разведчиков рассказал, что они обследовали сгоревшую БМП и обнаружили в ней обугленные останки экипажа. Интересно, что же тогда отправили семьям погибших?...

6 мая, во второй половине дня, в преддверии наступательной операции, восьмая рота третьего батальона в сопровождении разведчиков, пешим порядком выдвинулась в сторону Гойского и залегла на правом фланге, чтобы обезопасить ударные силы от обходного манёвра противника. Я уже основательно вжился в роль кинодокументалиста и смотрел на всё происходящее вокруг с мыслью: есть ли в отснятом материале похожие кадры или нет, стремясь запечатлеть всё многообразие военной жизни. Действий разведки на боевом задании в моём видеоархиве ещё не было. Поэтому я пристроился в хвост уходящей цепочке.

Сначала пересекли поле, идя согнувшись по неглубокой дренажной канаве. Часто останавливались и садились на корточки. Затем свернули в лесопосадки. Откуда-то издалека, из-за Гойского, со стороны Бамута, доносились глухие, раскатистые звуки взрывов. Хоть я и шёл почти самым последним и опасность нарваться на противника угрожала мне меньше остальных, всё же отчётливое понимание, что под ногами враждебная земля, а вокруг нет заградительных минных полей, боевого охранения и поэтому в любую секунду можно запросто напороться на автоматную очередь или на растяжку; мысли об этом вызывали сильное напряжение. Нависающая опасность, холодящая внутренности, в сочетании с тёплым ласковым ветерком, нежно обдувающим лицо, беззаботным птичий щебетом, умиротворяющим шелестом листвы, мягкой травой, зовущей прилечь, всколыхнули в памяти воспоминания о срочной службе.

Дело усугубляло чрезвычайно самонадеянное поведение пехотинцев: их непринуждённые разговоры и звучное побрякивание амуниции разносились на сотню метров. Словно ребята шли за грибами в нечернозёмной зоне России. Разведчики матерились, стиснув зубы, но ничего не могли поделать с этой бесшабашной братией. Тёплая погода и энергичные телодвижения сделали своё дело: из-под моей уставной форменной кепи, в глаза, хлынули струи пота, отчего я временами мог различать только смутный силуэт впередиидущего. До этого дня, видя на головах у многих бойцов разведроты, чёрные повязки и косынки, я полагал, что ребята просто пижонят, рисуются, играют роль этаких флибустьеров. Но теперь понял, что повязка на голове - очень практичная вещь. Случись тогда перестрелка, трудно было бы прицельно вести огонь и одновременно утирать пот со лба.

Примерно часа в четыре достигли намеченной точки. Пехотинцы остались в зарослях ночевать, а разведчики вернулись в лагерь. Как только выход закончился и я оказался в безопасности, то неожиданно почувствовал сильный жгучий зуд в кистях рук. Я с удивлением обнаружил, что они густо покрыты ожогами от крапивы, исцарапаны и под кожей сидит множество заноз. Ещё раз подтвердилось открытие сделанное под Хиди-Хутором: чувство смертельной опасности это лучшее средство забыть о недугах. Кроме того, мне стало понятно, почему кроме повязок на голове, разведчики носили летом перчатки с отрезанными фалангами.

Рано утром 7 мая началась войсковая операция по наведению конституционного порядка в селе Гойское. Ровно в 7 часов началась авиационная бомбардировка. Из глубокой-глубокой небесной синевы малюсенькие серебристые чёрточки-самолётики, отстреливая в стороны искорки тепловых ловушек, начали скидывать на селение микроскопические точечки бомбочек. От разрывов этих точечек под ногами пошатывалась земля, а в воздух вздымались огромные чёрные клубы дыма. Я потом видел воронки от этих бомб. Мне кажется, в каждую мог поместиться пятиэтажный дом. То была явно не традиционная взрывчатка. В противном случае бомбы должен был доставить транспортный самолёт, а не малюсенькие перехватчики. Позже, в СМИ кто-то вскользь отметил этот факт, обтекаемо сказав, что в той операции использовались не вполне конвенционные боеприпасы.

Ровно через тридцать минут самолёты закончили работу. Тут же послышалось стрекотание вертолётных двигателей. Шесть штук Ми-24 и Ми-8 пролетая над нашими головами стали поочерёдно, вкруговую, выходить на цель и ракетами расстреливать окопы, тянувшиеся по периметру селения. Некоторые из них добавляли огня из бортовых пушек. Звук их выстрелов был похож на звук короткого замыкания в электросети высокого напряжения. Вертушки отстрелялись ровно за тридцать минут. Тут же начали работать с неведомых позиций гаубицы и "Грады". Но за этим было уже не интересно наблюдать. Всё селение накрыло облако пыли, из которого доносились глухие звуки разрывов. Артподготовка продолжалась также 30 минут.

Грохот затих и пехота пошла в атаку. Из лесополосы на поле шустро вырулили несколько БМП облепленных солдатами. По проходу в минном поле, который ночью проделали сапёры, они рванули к селу. Но на средине поля солдаты спешились и дальше пошли пешком. На ту же линию, где остановились БМП, но немного левее, вскоре подъехало несколько танков Т-80 и, выстроившись в одну шеренгу, стали расстреливать из пушек и пулемётов окраины Гойского. Думаю, что офицеры, руководившие с КНП данной операцией, получили глубокое моральное удовлетворение, потому, что она развивалась по всем канонам военной стратегии и тактики. Сначала уничтожили предполагаемые бункеры управления и боеприпасов, потом окучили все тыловые коммуникации, затем "взломали" первую линию обороны противника и в финале стремительная, неудержимая атака. И всё это происходило в прекрасных погодных условиях, замечательный обзор (как на учебном планшете) и сопротивление почти никто не оказывал. Прямо военные учения на полигоне. Основные-то силы чеченцев, державшие оборону, ушли ночью.

Судя по рассказам тех, кто ходил в атаку на нашем фланге, по ним работали: крупнокалиберный пулемёт, один снайпер и одно БМП пыталось занять боевую позицию. Но все эти огневые точки были уничтожены танкистами. Пулемёт вычислили по наводке пехотинцев, а снайпера и БМП танкисты высмотрели сами, через свою оптику.

Чтобы попасть в село я залез на броню одного из танков, когда он приехал с поля в расположение лагеря, для загрузки новой порции снарядов. Взяв боезапас танк вернулся на позицию, произвёл несколько выстрелов по переднему краю. Что интересно, звук выстрела танкового орудия весьма ощутимо бьет по ушам, если стоишь на земле поодаль от машины, а когда сидишь на башне, он намного слабее. Вскоре стрельба стихла, так как пехотинцы уже вошли в село. Поскольку больше ничего не происходило и заняться было нечем, я лёг на броню позади башни и даже успел некоторое время покемарить. Примерно к часу дня пехота прошла всё Гойское не встретив представителей противника.

Танк, к которому я прибился, потихоньку пополз к селу, держась колеи от проехавшей ранее БМП. Мы были головными, за нами след в след шло ещё 3-4 танка. Командир моего танка — капитан, дал мне пару гранат Ф-1 и сказал, чтобы в случае опасности я бросал их в сторону противника. Я его заверил, что именно так и поступлю, а сам подумал: "У них осколки летят на 300 метров, а я, даже при сильном испуге, кину максимум метров на сорок. Ты в башне укроешься, а я весь на сквозняке. Время александров матросовых прошло."

Не доезжая метра 3-4 до дороги, окаймлявшей село, танки остановились для решения организационного вопроса: куда дальше ехать? Заглушили двигатели, постояли минут 10. Молоденький капитан, выполнявший в нашем танке функции наводчика вылез покурить, спрыгнул на землю и буквально метрах в полутора перед гусеницей заметил кусочек металла, выглядывающий из-под комьев земли. Прошедшая перед нами БМП оголила его своими траками. Танкисты внимательно осмотрели находку и пришли к выводу, что это фугас с нажимным механизмом, изготовленный из артиллерийского снаряда, срабатывающий не под первой проехавшей машиной а под какой-то из следующих.

Этими следующими вполне могли оказаться мы. Завели двигатели, сдали на несколько метров назад, сапёры подорвали фугас. Таким образом, при овладении Гойским наша бригада не понесла потерь, лишь один человек был легко ранен. У соседей к концу операции насчитывалось два трупа и пятеро раненых (ноги бойцам поотрывало на минах), подорвалось два БМП и один БТР. А по радио скромно так сообщили: "Федеральные войска заняли населённый пункт Гойское при минимальных потерях - четверо раненых. Уничтожено более сорока боевиков".

После битвы поле боя принадлежит мародёрам. На обочине дороги, идущей по краю села, тут и там виднелись группки пехотинцев бравших село. Они выполнили свою миссию и теперь места их расположения выдавали кучи разнообразного барахла вытащенного из чеченских домов, всё повторялось по белготойскому сценарию: одеяла, ковры, вёдра, тазы, молочные бидоны под воду и тому подобное. Солдаты с обнажёнными торсами скучая лежали и сидели возле этих куч, загорали, ждали дальнейших указаний. Танк, к которому я прикрепился, пополз со скоростью пешехода вдоль села, маневрируя среди многочисленных воронок от снарядов.

Окружающий пейзаж был сюрреалистический: в то время, как вокруг селения природа цвела и пахла, в самом Гойском деревья стояли голые с обломанными осколками ветвями (листья сорвало взрывными волнами), на земле множество воронок, всё усыпано комьями земли, битым шифером, черепицей, кирпичами. Развороченные крыши домов ощетинились сломанными стропилами, во всех окнах выбиты стёкла, двери, стены многих домов полуразрушены. В нескольких местах от пожаров в небо поднимались клубы чёрного дыма, громко трещала в пламени сухая древесина, звучно взрывался шифер. Всё это происходило на фоне чистого голубого неба, беззаботного щебета птичек и обдувалось благодатным теплым ветерком. От увиденного в голове звучала только одна мысль: "Ради чего весь этот вандализм?"

Вскоре дорога заполнилась нашими бригадными БМП и машинами из других рейдовых отрядов. Их борта были густо облеплены пехотинцами. Вторые эшелоны спешили чем-нибудь поживиться. Ребята, возившие замкомбрига просили принести им 2-3 кастрюли для приготовления пищи и кипячения воды. Поэтому я слез с танка и пошёл выполнять их заказ.

Первое, что мне бросилось в глаза, когда я отправился на экскурсию по Гойскому: целёхонькие окопы, вырытые чеченцами по краю села. Издали казалось, что после столь сокрушающей огневой подготовки, на переднем крае противника всё должно быть уничтожено напрочь. Но на брустверах даже земля не осыпалась: окопы, землянки, - всё целёхонько. Не уйди основные силы чеченцев из села, многие бы десятки гробов повезли похоронные команды в среднерусскую полосу России. Что не разрушили бомбы и снаряды, было разграблено и частично сожжено войсками. Я наблюдал, как капитан, командир танка на котором я въехал в селение, не торопясь, обстоятельно, с деловым видом поджёг несколько домов, возле которых стояла на дороге его машина. Я поинтересовался, из каких соображений он это делает? Капитан ответил, что по боевым наставлениям положено производить задымление местности в целях защиты от авианалётов противника.
— Но у чеченцев нет авиации!
— Для профилактики это полезно.
Рядом с первой мыслью о вандализме, у меня родилась вторая: "И это называется конституционный порядок".

Судя по всему, Гойское было покинуто жителями пару месяцев назад достаточно организованно, так как почти вся домашняя утварь в жилищах отсутствовала. Остались большей частью крупногабаритные шкафы, холодильники. Я видел даже одно пианино. То, что жители не смогли вывезти, они попытались спрятать во дворах: зарыть в ямы, замаскировать в погребах. Но от российских контрактников трудно что-либо утаить. Как заметил один офицер, глядя на вырытый из земли и разбросанный по двору обеденный сервиз, дескать, самые опасные для чеченцев — это контрактники; от авиации и артиллерии можно спрятаться, а от контрактников никуда не спрячешься и, главное, ничего не спрячешь, всё подостают.

Побродив в одиночестве, в весенней тишине по развалинам окраинных домов, в поисках более интересных впечатлений и кадров я присоединился к группе наших сапёров. Они в общих чертах зачищали село от неразорвавшихся ракет и мин, хвостовые части которых торчали тут и там из земли и асфальта; шарили миноискателем в поисках чеченских сюрпризов. Рядом с неразорвавшимися боеприпасами клали пару брусков тротила, вставляли в один из них огнепроводный шнур, запаливали его и отбегали на безопасное расстояние. К слову сказать, там на дороге, где мы так непринуждённо, по-хозяйски расхаживали и гоняли на БМП, двумя днями позже сапёры обнаружили несколько чеченских фугасов. В подвале одного большого дома, построенного из красного кирпича, был найден склад боеприпасов, я слышал, что речь шла о снарядах для БМП.

А на первом этаже этого же дома у чеченцев был лазарет. На белых оштукатуренных стенах во всех комнатах имелись надписи, выцарапанные чем-то острым или написанные углём. Запомнились такие: "Аллах акбар", "Свобода или смерть", "Лучше умереть стоя, чем жить на коленях". Последняя фраза была произнесена коммунисткой Долорес Ибаррури во время гражданской войны в Испании примерно за 60 лет до описываемых событий, но актуальности и значения не утратила и поныне. Поскольку возникло подозрение, что боеприпасы в подвале заминированы, сапёры без лишних церемоний втащили в дом взрывное устройство направленного действия, весом килограмм двадцать, поставили его над местом расположения склада, запалили огнепроводный шнур и вышли на улицу. Хотя сила взрыва была направлена вниз, вверх шарахнуло впечатляюще. От дома осталась груда кирпичей.

С поля перед Гойским отбуксировали подорванную в прежних боях технику и вытащили оттуда несколько обугленных фрагментов солдатских останков. Говорили, что в селении были найдены два креста с распятыми на них телами контрактников. Позже, в одной из газет я прочитал, что во время первой чеченской войны в Гойском находился лагерь для российских военнопленных.

Была ещё одна весьма интересная находка, с которой мне удалось познакомиться уже в базовом лагере. Пехотинцы отыскали в селе видеокассету VHS с несколькими документальными фильмами о той войне (тогда ещё первой) снятых прибалтами. Надпись на корешке видеокассеты относилась к прежнему её содержанию, но звучала весьма символично "Молчание ягнят". Качество записи хоть и было ужасное (наверное 10-ая копия), но содержание заставляло задуматься о многом. За последующие 12 лет мне довелось посмотреть ряд документальных фильмов отечественного производства о войне в Чечне, но в них больше рассказывалось о страданиях русских солдат, как они героически умирали и тому подобное, но мучения чеченцев авторов интересовали мало. Надеюсь, что со временем все документальные съёмки о (пока что двух) чеченских войнах соберут в один массив, подобно лентам о второй мировой. Тогда, картину происходившего можно будет оценить более объективно.

В 2005-ом году в продажу поступили оцифрованные западные документальные фильмы о второй мировой войне. Я просмотрел несколько DVD дисков, и пришёл к выводу, что сегодняшнее мировоззрение русских людей по некоторым параметрам вполне соответствует взглядам жителей нацистской Германии. Хотя в русских и нет отчётливо выраженного человеконенавистничества, его заменяет (преимущественно у жителей больших городов) мрачная подозрительность к людям иной национальности, если цвет их кожи, форма носа, разрез глаз не европейского типа. Но, думается, при грамотном манипулировании телеинструментами, эту мрачную подозрительность можно легко преобразовать в человеконенавистническую истерию. Когда во время второй чеченской войны в СМИ регулярно появлялись сообщения о действиях российских силовых структур, весьма похожих на акции фашистов на оккупированных территориях, общественное мнение воспринимало их с определённым удовлетворением: "Бей чертей, спасай Россию!"

Вечерело. Пора было возвращаться в лесополосу, где оставалось командование отряда. Я тормознул попутную БМП и уже через полчаса высыпал из картофельного мешка к ногам ожидавших меня сослуживцев заказанные кастрюли, вёдра, тазы (брал с запасом). Ещё я привёз с собой несколько брошюрок величиной с ладонь, в которых при помощи рисунков и кратких пояснений, излагались основы международных правил ведения боевых действий: как должно обращаться с военнопленными, что запрещается в отношении мирного населения и тому подобное. Эти книжечки разбросал кто-то из журналистов, группу которых запустили в Гойское на экскурсию. Такие памятки следовало бы выдавать в приказном порядке всем военнослужащим, направляемым в районы боевых действий, а не разбрасывать по-партизански частным лицам. Может в чугунных солдатских головах что-то полезное и отложилось бы. А вот печатать их следовало бы исключительно на мелованной бумаге, которая плохо подходит для гигиенических нужд.

На следующий день, к вечеру, руководство отряда перебралось в Гойское. Переночевав, с утра я пошёл более детально осматривать селение. Подобно археологу, бродящему по руинам исчезнувшей цивилизации, я ходил из дома в дом и по немногочисленным оставшимся от хозяев вещам пытался определить кем они были по профессии, какого достатка. В одном месте нашёл остатки фотоальбома. Запомнилась фотография улыбающегося мужчины казаха, с дарственной надписью на обороте. Значит, жившие в этом доме пережили депортацию 1944-го года и вот опять, через пятьдесят два года, подверглись гонениям, с той лишь разницей, что их не погрузили в вагоны для скота, а они сами уехали в безопасное место по своему выбору. Налицо явный прогресс в устройстве политической системы страны. Человеческая жизнь в России по-прежнему ничего не стоит, но теперь государственная машина хотя бы не ест людей живьём в массовых количествах (пока), а позволяет им «добровольно» стать бомжами.

В некоторых домах на стенах висели в рамках фотографии улыбающихся, весёлых, молодых мужчин и женщин. Отпечатки были изготовлены по какой-то странной технологии: снимки чёрно-белые, но лица раскрашены розовой пастелью. Наверное так делали годах в 50-60-х. Люди смотрели со стен на происходящее и на меня спокойно и радостно, а я смотрел на их изображения и мне вспоминались слова древней мудрости, о том, что всё проходит и этот безобразный сумбур тоже пройдёт.

Зайдя в очередной дом, среди мертвенного беспорядка и хаоса обстановки я вдруг наткнулся на живой взгляд. За мной наблюдала кошка, сидевшая на столе. Обыкновенная кошка, невзрачной расцветки. Но уже сам факт её присутствия был необычным. В селениях, из которых уходили чеченцы, кошки и собаки тоже полностью отсутствовали. У той кошки был необычный взгляд. Ни до, ни после той встречи, подобных взглядов у кошек я не замечал. Обычно в их глазах можно прочесть испуг, интерес, настороженность, даже у глухих кошек есть специфические черты во взгляде. В данном случае присутствовала полная отрешённость. Животное смотрело на меня словно на стену. Я постоял несколько секунд, размышляя, как добиться более живой реакции на моё появление. Решил начать с малого: хищно прищурился, зверски оскалил зубы и угрожающе зашипел, подражая поведению кошек перед началом драки. В ответ ледяное спокойствие. Тогда я фыркнул по-кошачьи и резко подался вперёд, делая вид, что нападаю (между нами было шага четыре). Кошка из мирной жизни обязательно бы стреканула наутёк, а эта не шелохнулась и продолжала смотреть спокойным, мертвенно-отстранённым взглядом. Я топнул ногой, махнул рукой, делая вид, что бросаю в неё автомат — ноль эмоций. И только когда между нами оставалось пара шагов, кошка, наконец, спокойно спрыгнула на пол и выбежала на улицу. Видимо она пережила такой стресс от бомбардировки, после которого мои страшилки походили на младенческое агу-агу.

Обойдя часть села и ознакомившись с остатками быта его жителей, последующие несколько дней стоянки я уже никуда не отлучался от БМП замкомбрига. Запомнилась парочка эпизодов произошедших за этот промежуток времени. Кажется на второй день комбриг объехал по периметру территорию бивуака с профилактической проверкой. От нечего делать, я присоединился к его охране. В одном подразделении комбриг заметил носилки, стоявшие в тенёчке у БМП, на них лежал контрактник с подозрительно бледно-жёлтым лицом. Выяснилось, что четверо бойцов (двое контрактников и двое срочников) нашли в одном из домов жидкость с запахом спирта. Не ведающие страха и сомнений русские воины, употребили её внутрь. Спирт в жидкости может и присутствовал, но вредных примесей оказалось больше. Поэтому, истрёпанные жизнью организмы контрактников не справились с нагрузкой. Один отправился к праотцам (тот, что лежал на носилках), а второй тронулся умом. Ну а срочники выжили. На недоуменный вопрос комбрига, почему не оказали квалифицированной медицинской помощи, почему не вызвали санитарный вертолёт? Командир подразделения ответил, что, дескать, из-за таких пустяков не хотелось устраивать ажиотаж.

В другой раз боевое охранение задержало чеченского подростка лет 15-16-ти, который шарахался по кустам вблизи села. Судя по его речи и мимике, юноша страдал психическим заболеванием. Было интересно наблюдать реакцию срочников из охраны комбрига, которые всю дорогу находились вдали от линии огневого соприкосновения с противником, но им хотелось почувствовать свою значимость, ощутить себя этакими rangers. Они окружили олигофрена и стали типа допрашивать «вражеского лазутчика»: угрожающе кричали на парня и несколько раз его пнули, ударили. Но присутствующие более благоразумные контрактники не дали пацанам распалиться и сдержали их рвение. После того, как с задержанным пообщался офицер ФСБ, сопровождавший отряд в этом рейде, подростка оставили в покое и заперли в погреб. Повар-контрактник, который обеспечивал приготовление пищи комбригу и офицерам штаба, даже принёс парню большую порцию командирского обеда: миску до краёв наполненную кашей, с несколькими большими кусками мяса. Когда он протягивал парню еду и ждал пока тот поест, я обратил внимание на выражение лица и глаз повара. На его губах блуждала едва заметная улыбка, а во взгляде присутствовала чрезмерная пристальность и тенью скользило томление. Поэтому я не удивился, узнав, что ночью повар изнасиловал олигофрена в погребе.